Михаил Шемякин: «Родину не выбирают, ей служат»

Михаил Шемякин: «Родину не выбирают, ей служат»

Михаил Михайлович Шемякин создает скульптуры и картины, снимает мультфильмы и ставит балет. Он наставляет молодых и помогает неизвестным. Он рассказывает всему миру о русском искусстве и о прославивших его именах.

Шемякин основывает благотворительный фонд, иллюстрирует стихи Некрасова и песни Высоцкого. Его полотна хранятся в коллекциях Русского музея и Третьяковки. Его памятники украшают улицы Москвы и Санкт Петербурга.

DT.: Михаил Михайлович, будучи в эмиграции в Париже, вы помогали российским бардам записать свои песни. Кого из современных музыкантов, певцов, поэтов вы уважаете, хотели бы поддержать?

М.Ш.: Я помогал не только бардам. Я одним из первых начал публиковать Эдуарда Лимонова, кроме того, выпустил в Париже альманах «Аполлон 77», который объединяет авангардистское изобразительное искусство и литературу третей волны эмиграции. Современным преемником Высоцкого я считаю Юрия Шевчука, по крайней мере, по правдивости и прямолинейности его песен.

Б.-С.: Как вы думаете, какое будущее ждет российское искусство?

М.Ш.: Сейчас очень странная и тяжелая эпоха. Интеллигенция находится в растерянности. Всю жизнь они боролись за свободу, сейчас им ее дали, а они не знаю, что с ней делать. Многие потеряли стимул к выживанию. По-настоящему талантливым художникам сложно пробиться. Люди, у которых есть деньги, покупают салонное искусство, либо за бешеные деньги те вещи, которые дают им право вступить в клуб коллекционеров.

Я всегда испытывал любовь к России иногда неистовую, но не без боли и тревоги. В начале прошлого века Николай Бердяев писал: "Россия не страна, а экспериментальная лаборатория Господа Бога". И порою страшно и опасно жить в лаборатории, все время ждешь, что вот-вот, что-нибудь рванет. Думаю, все, кому хоть как-то небезразлична Россия, испытывают сейчас тревогу. Россия разоряется, разворовывается, глубинка теряет надежду выйти из бедственного состояния. Тем временем каждый день мы читаем о том, как олигархи покупают себе новые дома, яхты, машины.

DT: С чем вы боретесь сегодня?

М.Ш.: С невежеством и дилетантизмом. Как и предсказывали ученые, наступило 100-летие дилетантизма. Такого поэта, как Бродский, придется ждать еще очень много лет. Главное, чтобы за это время не загубили русский профессионализм.

DT: Бродский, Барышников так и не смогли вернуться в Россию. Почему вернулись вы?

М.Ш.: Да, у Бродского слабое сердце, и он всегда боялся, что, если кто-нибудь выкрикнет оскорбительные слова в его адрес, он этого не перенесет. Я же никогда не порывал с Россией даже в пору моей эмиграции. Сложно сосчитать, сколько часов со мной записано в разговорах о России на «Голосе Америки». Нашим с Володей нерушимым кредо всегда было: «Родину не выбирают, ей служат»

Я не только стараюсь пропагандировать талантливых русских поэтов, писателей и художников, о которых мало, кто знает. Но и многое делаю для своей исторической родины - Северного Кавказа, где родился мой отец. Я не хочу, чтобы Кавказ ассоциировался лишь со словом террор, этот регион очень богат своими культурными традициями и талантливыми людьми.

DT: Вы были очень дружны с Высоцким.

М.Ш.: Мы познакомились с Володей в 1974 году. Незадолго до этого Высоцкий женился на Марине Влади и стал часто бывать в Париже. Наша первая встреча состоялась в роскошном особняке XVIII века на улице Гренелль. В нем жила родная сестра Марины Влади, не менее известная актриса кино и театра - Одиль Версуа.

Володя всю ночь исполнял свои песни. На улицу мы вышли вместе и до рассвета бродили вдоль Сены. Было ощущение, что мы давным-давно знаем друг друга, но только очень долго находились в разлуке. И вот сейчас нужно было выговориться, поведать друг другу что-то важное и нужное для нас обоих. Наша дружба состоялась. А вслед за ней пришли столь необходимые для нас обоих творческое общение и работа.

Я всегда охранял Володю, чтобы он не наделал глупостей, но, будучи нетрезвым сам, я выхватил пистолет из-под мышки, и стал стрелять в потолок. Последнее, что увидел, - солидный зад Любимова, который нырял под стол. Мы решили побыстрее ретироваться из заведения, из-за наделанного нами шума вот-вот должна была явиться милиция. Мы сделали серьезный вид и, стараясь не шататься, вышли из кафе, и пошли пить дальше в другое место.

Жена Высоцкого - Мария Влади - была очень зла на нас за этот кутеж, и не общалась с Володей почти два месяца. Она жаловалась: «Вы пили, я страдала, а меня нет в песне».

На самом же деле Высоцкий посвятил пару строк Марии, но вряд ли бы они ей понравилась. Я посоветовал ему убрать их. Они и так не общались с Влади почти два месяца, если же бы она увидела те строки, думаю, их ссора затянулась бы гораздо на больший срок.

О смерти Володи я узнал, находясь в Греции. Когда вернулся домой, то на столе обнаружил прощальное стихотворение "Михаилу Шемякину - чьим другом посчастливилось быть мне!" В нем есть такие строчки: "Мишка! Милый брат мой, Мишка! Разрази нас гром! Поживем еще, братишка. Поживем".

Беседовала Дарья Ткачева